Историю эту мне рассказали весной 2022-го, во время раскопок под Эль-Фаюмом, что южнее Каира. В нашей смешанной группе – русские и египетские археологи – выделялся один человек. Митя, из Омска. Себя он археологом не называл, скромно – «наблюдатель». Его блокнот был испещрён странными диаграммами, а знания о местах, куда мы только направлялись, казались почти провидческими.

Однажды вечером, когда пустынный зной сменился прохладой, разговор у костра зашел о пирамидах. Митя, обычно молчаливый, вдруг произнес: «А вы уверены, что это гробницы? Что если все ошиблись с их назначением?» Мы посмеялись: «Ну, конечно! Наверное, это ещё и древние ретрансляторы?» Он посмотрел на огонь, не улыбаясь, и тихо ответил: «А если так?»

Голос его звучал устало, будто он выговаривал что-то тяжёлое, давно ношенное внутри. И он рассказал. Официально это значилось как «культурная экспедиция» в 2003 году. Русские и несколько египтян. Начали в Красной пирамиде – в Хеопсову их тогда не пустили. Но позже, ближе к 2005-му, через «теневые» каналы всё же проникли и туда.

Они притащили с собой ноутбук, колонку, генератор частот. Экспериментировали: мантры, этническая музыка, шумы, белый шум. Почти всё записывалось вхолостую – лишь эхо каменных стен. Пока не запустили файл «Ом-Ки». Это был синтетический звук, сгенерированный на основе гипотез о резонансных свойствах мегалитов. Чистая теория, без гарантий.

«На тридцатой минуте, – рассказывал Митя, – что-то изменилось». Гул генератора словно впитался в камень. Воздух стал густым, давящим. И тогда – прозвучал Голос. Не из колонки. Не из углов зала. Он возник внутри головы. У каждого одновременно. Слова были чёткими, лишёнными интонации, как будто их диктовала машина:

«Фиксация сигнала. Приёмный узел активен. Обрыв цепи. Не повторяйте частоту.»

Коротко. Чётко. И – тишина. Люди переглянулись, онемев. Египтяне сначала открещивались, потом, сдавленно, признали: слышали то же самое. Пытались повторить – на следующий день, неделю спустя, потом в Мексике, Саккаре, Судане. Тишина. Ничего. Только тот единственный, необъяснимый «звонок». Кто ответил? Автоответчик древней сети? Или коллективная галлюцинация от духоты и напряжения?

Митя потом месяцы корпел над записями. В белом шуме, записанном в тот момент, он нашел аномалию – краткий всплеск сложной модуляции, не похожий на помехи. Сопоставлял геометрию камер, частоты. Пришел к выводу: пирамида могла сработать как резонатор, настроенный на конкретную частоту «Ом-Ки». Как телефон, который вдруг зазвонил от набора забытого номера. Кто-то «снял трубку». Или сработала автоматика. Или система дала сбой.

Он корил себя: почему не спросил? Кто вы? Откуда? Как давно ждёте звонка? Шанс был упущен. Повторить – не удалось. Сигнал не вернулся. Отправлял отчёты в НИИ – тишина или отписки. «Мы как дети, – говорил он, – которые нашли чужой пульт и случайно нажали кнопку. Неизвестно, что включили. И… стоит ли будить спящие системы?»

«Кто же это был?» – спросил я его тогда. Митя лишь пожал плечами: «Возможно, мы дозвонились в прошлое. Или в параллель. Или… туда, откуда пришли Архитекторы. Не знаю. Но с тех пор пирамиды для меня – не гробницы. Это заброшенные терминалы. Антенны, которые забыли выключить.»

Больше мы об этом не говорили. Через пару недель Митя бесследно исчез. Оставил лишь записку в лагерной тетради: «Если услышите – не отвечайте. Только слушайте.» Местные поговаривали, что его видели в 2017-м, но мельком, словно тень.

Документов нет. Участники той экспедиции – полулегендарные фигуры в узких кругах «независимых». Некоторые публикации по акустике пирамид действительно исчезли из сетей. Совпадение? Наука категорична: пирамиды – гробницы фараонов. Гипотезы о ретрансляторах, инопланетных технологиях или машинах времени – маргинальны, не подтверждены данными.

Но я помню каждое слово. Потому что в глазах Мити не было ни тени вымысла. Только тревога человека, случайно набравшего запретный номер в тёмной комнате.

Что было после того зова? Митя упоминал мелочь, которую тогда, у костра, счёл несущественной. В момент «голоса» у всех участников одновременно сломались наручные часы – механические замерли, электронные показали хаотичные цифры, а потом погасли. Восстановить их не удалось. И еще: несколько дней спустя один из египтян, самый скептичный, пришёл к Мите. Говорил, что видит во сне повторяющиеся узоры – не иероглифы, а скорее схемы, похожие на те, что были в блокноте у Мити. Сны прекратились через месяц, но чувство дежавю в определённых местах – особенно в музеях рядом с артефактами Древнего Царства – преследовало его годами.

А сам файл «Ом-Ки»? Митя признался, что сделал копию. Не цифровую – её якобы «съел» вирус. Аналоговую, на старую кассету. Но когда попытался воспроизвести её вне пирамиды, даже на мощной аппаратуре, звук был искажённым, лишённым той странной «глубины», что ощущалась в Камере Царя. Будто ключ потерял силу вне замка.

История Мити не даёт мне покоя. Особенно его последняя записка. «Не отвечайте». Почему? Боялся непредсказуемого ответа? Или… того, что «звонок» был не ошибкой, а ловушкой? Сигналом маяка для кого-то, кто теперь знает, что здесь, на этой маленькой планете, кто-то снова нащупал забытую частоту?

Иногда, глядя на фотографии великих пирамид в лучах заката, я вижу не памятники мёртвым царям, а молчаливые приёмники. Гигантские каменные уши, вечно настроенные в пустоту космоса или сквозь толщу времени. И задаюсь вопросом: сколько таких «номеров» мы, в своём неведении, набираем каждый день, просто включая приборы, роя шахты, запуская частицы в коллайдерах? И главное – кто, в кромешной дали или в ином слое реальности, ждёт нашего звонка? Или… уже давно начал набирать наш номер?

Поделитесь в вашей соцсети👇